Утро, солнце светит, птички поют - не правда ли, неплохое время для прогулки? Фаст не очень любил палящее знойное солнце, но, с другой стороны, грех жаловаться на то, что ты не вправе изменить. Да и не так уж сильно пекло это солнце. Хотя, наверное, это пока, - разочаровывал себя в мыслях каурый жеребец, медленно шагая по полю и пытаясь "проломить" копытами твердый подтаявший снег. Скоро и этот сойдет, а пока нужно терпеть и ходить по этой полу-твердой массе. Жеребец искренне надеялся, что скоро этот твердый слой белоснежной пелены либо исчезнет, либо станет, наконец, рыхлым. В некоторых местах этот "снег" напоминал какое-то стальное покрытие, оно даже поблескивало как-то равномерно, если так можно выговориться. Делая очередной шаг и проваливаясь копытом вниз, каурый вскидывал голову, храпя и "лягая воздух". Раздражало, просто раздражало.
Но, конечно же, эта история и не начиналась бы, если бы Фастлейн просто продолжал ковылять по снегу, все больше и больше выходя из себя от его твердости. Хотя, стоило заметить, ему еще на нем лежать. Но не об этом сейчас: вскоре копытный услышал странные звуки, чем-то похожие на рык. Он вновь вскинув голову, на этот раз оставив ее высоко над землей и стал водить ушами в разные стороны, желая услышать, откуда доносится звук. Вскоре рык повторился еще пару раз. Каурый понял, что не ошибся - волки где-то поблизости. Вдруг послышалось ржание - все с той же стороны. Фаст захрапел, зашагал назад, высоко поднимая ноги, развернулся таким образом в сторону звука, навострив уши и всем своим видом показывая, что возможные оппоненты выдали свое местоположение. Вскоре на горизонте показалась...Вольная лошадь? Присмотревшись получше, Лейн убедился ,что видит именно коня. Странно, откуда тогда рык? Выдохнул ноздрями, зафырчав, топнул ногой, требуя сиюминутных объяснений. Однако, в ответ на это получил лишь очередное ржание. Кажется, лошадь вдали встала на дыбы и...Упала? Черт возьми, что там творится? - недоумевал каурый, поэтому сделал пару шагов вперед, гордо выпятив грудь вперед - готов ко всему. Но тут перед ним возникли фигуры волков, летящих на неизвестную ему лошадь. Хищников было около пяти штук, некоторые уже успели вцепиться в свою жертву.
Чтоб тебя... - протянул в мыслях конь и тут заметил, что некоторые волки побежали в его сторону. Времени было мало, надо было действовать. Фастлейн посмотрел налево - лес. Вот и спасение. Ловко "выпрыгнув" в галоп, каурый со всех ног помчался к лесу, желая скрыться в компании деревьев. спрятавшись "в первых рядах", жеребец услышал некое жалобное ржание. Присмотревшись, Лейн увидел, как еще одна лошадь с грохотом валится на землю. Не заметили, значит, - обрадовался жеребец и, развернувшись, припустил в глубь леса. Волки вышли на охоту, а тех коней Фастлейну в одиночку было не спасти, поэтому он и поспешил удалиться. Хищники, и как только таких земля носит? Посмотреть только, сколько страданий испытывают бедные копытные из-за этих созданий, не говоря уже об одном из их увлечений - охоте. С другой стороны, - заявил каурый сам себе в мыслях, - Хочешь жить - умей вертеться, - Лейн решил, что в любом случае прав, поэтому, осознав, что уже достаточно далеко от места "страшных событий" перешел на гордую активную рысь, которой бодро загарцевал по холмистой местности, на которой возник сей сосновый бор. Фаст, как и всегда, гордился собой. Да, он убежал от волков, однако многие поговаривают, что "Лошадь рождена, чтобы бегать". Конечно же, так думают некоторые - самые смышленые из существ. Да и тем более, одно дело - удрать во время погони (хорошо, возможной погони), другое - смыться во время боя. Последнего каурый никогда не мог себе позволить. Посему он лишь продолжил свой путь, мысленно сочувствуя своим собратьям, однако все же думая о них свысока.

Отредактировано Fastlane (2013-02-22 22:11:53)

Воистину, Фастлейн не мог даже подумать, что на его пути попадется такая "награда" - вскоре на пути каурого показалась кобыла. Пусть сама фигура ее и была темной, она показалась коню лучиком света в этом темном и меркнувшем на фоне ее блистательного возникновения лесом. Глаза каурого теперь не выпускали прелестное создание из виду, его шаг сократился немного, а ноги стали подниматься выше, копыта будто перемалывали снег. Уже было неважно Фасту, что эта белая пелена была твердой и неприятной для ходьбы. Он подобрал зад так, что любой выездковый жеребчик ему б позавидовал, однако голову Лейн держал высоко, видя по мере приближения к прекрасной даме, то она, к его, пусть и абсолютно незначительной, печали немного выше. Однако, каурый не считал это важным. Может, в холке сие прекрасное создание и было немного выше, нежели каурый, но он был джентльменом и если желал понравиться звезде своих очей, должен был показать ей свое превосходство во всем. Именно поэтому он, гордо задрав голову, принялся гарцевать такими пассажами и приниманиями в сторону вороной особы, что им можно было, наверное, любоваться вечно.
Самым приятным в этот момент для демонстрирующего себя-великолепнейшего Фастлейна было то, что дама направлялась прямо в его сторону. Чем ближе она была к каурому, тем активнее тот размахивал хвостом, задирал ноги и голову, "ненавязчиво" показывая, что очень заинтересован в сией замечательной Леди. Уши Лейна были направлены прямо ей навстречу, глазами каурый просто уставился на предмет сиюминутного обожания, с шумом выдыхая ноздрями теплые порывы воздуха. Завершив свое гарцевание прямо рядом с вороной, конь остановился, гордо подняв голову, будто спрашивая "Ну не хорош ли я?" К сожалению, в ответ на это Фаст услышал лишь одно:
Жопу тут свою выкатил.. - не поверите, как шокировали каурого эти слова. Он с недоумением проводил взглядом направившуюся восвояси кобылу, вернее, почти. Вороная красавица еще и от крупа его не отдалилась, а Фастлейн уже осознал, что отпускать ее никуда не хочет. Выкинув свой шок в дальний угол, каурый с мыслью, - Прекрасная Роза, забыв показать лепестки, решила начать сразу с шипов, - развернувшись, поскакал рысью вдогонку звезде своих очей.
-О, прекраснейшая Леди, - обратился он к вороной, подбежав к ней слева собранной, активной рысцой. Каурый изо всех сил стремился привлечь к себе внимание прекрасной особы, -Неужто так вот бросите вы одинокого странника на перепутье? - игриво вскинув голову, жеребец гугукнул, осмелившись спросит, - Скажите хоть, куда вы путь свой держите? - он так и продолжать гарцевать рядом с прекрасной особой, смотря лишь на нее и не замечая ничего вокруг. В очередной раз и солнце, и небо, и другие "символы" природы вокруг теряли свое значение перед красотой слабого, но в то же время наповал разящего с каждым разом, пола.

Ну и ну. Да эта молодая Леди была так же холодна, как лед. Но это лишь раззадоривало жеребца. Как и многие подобные ему, хотя Фаст и не считал, что в природе существуют таковые, каурый не любил кобыл, которые просто так под него стелятся - не в прямом, конечно же, смысле. А вроную ему хотелось даже называть Ее Высочеством, что предавало ее образу еще большую божественность в его представлении. Все так же продолжая "приплясывать на ходу", Фастлейн ждал ответа на заданный им вопрос, и тут тоже незнакомка решила попробовать погрузить каурого в шоковое состояние,
-И не только брошу, могу и пня вдогонку дать, - опять же немного грубо выразилась она, попытавшись, кажется, запугать коня "шлепком"  губ где-то около уха. Однако, каурый просто счел это за игру, поэтому ловко увернулся, а затем пронаблюдал, вернувшись в исходное положение, как звезда его очей повернула голову в сторону жеребца. Когда Фастлейн увидел глаза дамы, лицо его окаменело: один глаз был голубой, а второй - карий. Причем относительно второго, "сорочий" зрачок светился, будто искра света. Увидев это, жеребец почувствовал, как его захлестнула волна непонятных эмоций. Удивление ли это было? Или был он сражен? Возбужден? Стоило отметить, что часто Лейн терял самоконтроль при виде любой кобылы, но когда он находил в ней все больше и больше особенного - не говоря уже о том, что для каурого каждая особь женского пола сродни бриллианту - мог начать просто не замечать какие-либо отрицательные стороны, да и в принципе все вокруг. Сейчас Фаст, даже забыв, что там говорила ему Ее Высочество, смотрел прямо в глаза вороной, даже не стесняясь. Осознав, через некоторое время, что не совсем прилично так вот изучать в открытую черты лица Леди, каурый отвел взгляд, задав второй вопрос. Услышав его, незнакомка тихо рассмеялась - или жеребцу так показалось. В любом случае, он вновь поднял голову, не желая показать своей некоторой сконфуженности, которая, к слову, иссякла уже когда он дождался очередной реплики собеседницы,
-Может мне сказать, что я ем на завтрак, что уж стесняться? - жеребец просто прыснул, не желая смеяться над словами вороной, но все-таки посчитав их весьма и весьма комичными, а затем новь стал свидетелем попытки опустить самого же себя в грязь, - И хватит уже скакать, как кролику, которому сломали лапы, выглядит смешно… - видимо, сие прелестное создание, несмотря на всю смышленость, не понимало, что настоящий джентльмен, коим, в собственном представлении, Лейн и являлся, никогда не станет в чем-либо спорить или отказывать даме. Поэтому каурый просто одобрительно гугукнул и перешел на широкий - по правде говоря, чуть ли не испанский - шаг, спокойным и слегка заботливым тоном спросив,
-Что ж, может быть, свое имя вы хотя бы не считаете столь личной информацией? - сказал он это с улыбкой на лице, самой важной причиной для которой было то, что он заметил приподнятость уголков губ собеседницы. Роза проявила к нему хоть какую-то предрасположенность, начав распускаться, хоть немного показывая лепестки. Лейн чувствовал себя Маленьким Принцем, встречающим рассвет в ожидании увидеть всю красу на данный момент единственного существа,что находился рядом с ним. Возможно, незнакомка проявит хоть каплю добродушия, ведь даже у Снежной Королевы где-то в глубинах души были запрятаны самые теплые чувства...

Поначалу в ответ на свой вопрос каурый получил лишь взгляд от вороной, однако он мог даже в одиночку породить внутри Фастлейна калейдоскоп всяческих чувств. А улыбка прекрасной особы, которая позже в фантазиях коня назовет свое звонкое, наверняка мелодичное имя - так ему казалось - заставляла коня просто горы свернуть ради ее ответа. Это он называл настоящим вдохновением. Честно, он был не из тех романтиков, что сочиняют дамам стихи или поэмы. Он видел таких, чаще всего они точили лясы лишь потому, что боле не могли ничего предпринять. А вот , например, когда Леди нужна была помощь в бою - хотя Фаст скорее предпочел бы драться вместо кобылы, нежели смотреть или просто знать, что этот хрупкий и нежный цветок пострадал от чьих-то копыт. Да, Лейн был эгоистом, но в его эгоизме явно наблюдались положительные черты. А может, это просто были последствия женолюбства? В любом случае, последнее просто принялось торжествовать в душе жеребца, когда он добился-таки от собеседницы ответа на такой, казалось бы, обычный вопрос,
-Денонсация, - немного подозрительно и хитро протянула кобыла, а каурый, подняв голову повыше, попытался повторить в сознании озвученное вороной имя. Оно было сложным для произношения, может быть и только для Фаста, однако вороная, будто прочитав мысли Лейна, произнесла, - Хотя это длинно, называй Анафемой, - после этого она потянулась к жеребцу и зубами прошлась по его шее, остановившись у плеча. Он, наконец, смог в полной мере вдохнуть ее запах, почувствовать прикосновение, услышав еще и голос. Подобная комбинация породила внутри каурого такое возбуждение, что он даже выпрыгнул с места вперед, странно заржав, будто взвизгнул, почувствовав тепло, что разлилось по всему телу. Сердце забилось с бешеной скоростью, а внутри стало теплее. Однако, жеребцу не хотелось пугать собеседницу, поэтому появившуюся энергию он попытался растратить на активный шаг и поднимание верхней губы вверх, чем показывал, что прекрасная особа коню слишком симпатична, чтобы при таком ее проявлении внимания он оставался спокойным. Таким образом Фаст будто извинялся, а затем, резко кивнув головой, вновь вскинул ее, выдохнув ноздрями, которые раздулись, как паруса, а затем, более или менее успокоившись, услышал очередное изречение вороной,
-Мне надо через поле пройти, думаю, нам не по пути. Но перед тем, как я скроюсь, скажи как тебя кличут, - будучи душою на дыбах, каурый не мог отказать вороной. Анафема... - повторил в мыслях каурый, прежде чем вновь гордо поднять голову и задрать даже хвост, навострив уши и гордо заявив,
-Мое имя Фастлейн, - наливаясь самыми горделивыми чувствами, жеребец теперь вышагивал, выпятив грудь вперед, все еще красуясь перед Дамой. Это было не удивительно, пару мгновений до этого она оказала ему такой знак внимания, от которого самолюбие и уверенность каурого подскочили ввысь на уровень самой высокой точки Эвереста, - Ты можешь называть меня просто Фаст или Лейн, - добавил он, а затем, посмотрев вдаль, подумал, - Хотя, ты можешь называть меня как твоей душе будет угодно... - а затем немного тише, чем свое имя, произнес вновь имя прекрасной, уже знакомой, кобылы, - Анафема, - в этой тихой фразе выражалось и восхищение, и глубина мысли об этой особе, и море других, переполняющих коня чувств. Он был вне себя, все также горяч до того момента, пока не вспомнил первую часть высказывания Денонсации, услышав вдали вновь рык и ржание. Все напряжение, что до этого пыталось сдержать коня от всякого, мигом слетело с него, а сам каурый, аж подскочив на месте, легким галопом обогнал вороную, встав у нее на пути, во время чего торопливо заметил,
-Стой-стой-стой, то есть как ты идешь через поле?! - конь замотал головой, а после уставился на собеседницу, отвернув уши и вновь повернув их в сторону Амафемы, уверенно решив разубедить вороноую, - Ни в коем случае, там сейчас нет прохода, это же опасно! - каурый топнул ногой, встав в гордую позу и заявив, - Да не то, что опасно, это овсе невозможно!

Отредактировано Fastlane (2013-02-22 22:13:20)

Ее Высочество никак не хотела слушать то, что каурый ей говорил. Он уже встал поперек ее дороги, всячески показывая,что любыми способами не даст кобыле пройти, но ее красота оказывалась сильным противником. Тем более, она быстро раскусила, как можно манипулировать Фастом.
Мне нужно к озеру, - воскликнула вороная, заведя уши назад, - а путь лежит только через поле, если ты ещё этого не знаешь, - она пошла вокруг каурого, а он лишь следил за ней, как завороженный. Как же он сможет ее остановить? Анафема касалась мордой его бока, каждый раз от этого по шкуре Лейна пробегали мурашки. Вновь внутри загорался огонь - до чего же она была великолепна, несмотря на то, что даже не желала слушать, что идет прямо в пасть к диким зверям. Каурый сглотнул: Только не расслабляться, - пронеслось в его мыслях, но не тут то было - внезапно кобыла щипнула губами круп коня. Он дернул хвостом, так же вскинув голову не столько от неожиданности, сколько от резкости вновь просыпающегося возбуждения. В таком состоянии он, ясное дело, не мог отказать Денонсации. Отходя задними ногами в сторону, каурый на месте развернулся, все еще следя за новой знакомой. А она шла по намеченному пути, не желая никуда сворачивать. Однако, Фастлейн тоже не собирался сдаваться. В попытке отогнать от себя очень мешающие в данный момент чувства, Лейн снова нагнал кобылу, принявшись настаивать на своем.
Опасно? - переспросила его Анафема с явной улыбкой на лице и в душе. При чем это была далеко не улыбка радости, - Посмотри на меня, мой голубчик, за столько лет моего житья на этой жуткой земле, опасность везде меня подстерегает, - каурый задрал голову, хотя, казалось, выше уже невозможно ее поднять, навострив уши и сделав немного грозный вид. До чего же самоуверенная особа! - удивился он, но все же не смог ничего сказать в упрек вороной. Она была созданием нежным и хрупким, не мудрено, что некоторые мучения, через которые проходил жеребец, ей казались куда более тяжкими. А если вороная настрадалась более, чем Лейн, то он просто обязан набить морды тем, из-за кого она страдала. Однако, не об этом сейчас, - подумал конь, услышав вновь слова Анафемы, - В чём проблема-то? Боишься открытую местность пересечь?- Шепнула она каурому прямо в ухо, отчего он довольно гугукнул. довольно выдохнув, жеребец тут же снова вернул серьезную гримасу, ибо вороная направилась вновь туда. куда и намеревалась. Ее определенно надо было как-то остановить, но как?
-Хм... - Фаст перевел взгляд на снег. В общем-то, стоило сначала попробовать сказать правду. С другой стороны. Анафема была очень самоуверенной - еще попрет на волков. А Лейн очень не любил, когда кобылы сражались. Они были рождены для того, чтобы быть красивыми, а вот жеребцы для того, чтобы за их красоту ногами размахивать. Однако у каурого не было времени, чтобы на философские темы рассуждать, поэтому он вскоре вновь возник перед вороной, гордо встав к ней лицом и заявив,
- А может, мне есть чего там... - сказать даме, что он боится? Вот еще что! Фастлейн может испытывать лишь одно чувство, - ...опасаться, - задумчиво сказал он, а затем повернул голову влево, желая услышать, там ли еще волки? Что-то слышно - наверное, трапезничают, шавки поганые, - решив отвлечь кобылу от мысли о том, что каурый "опасается", Лейн добавил, - Да и что тебе делать на озере? Оно ведь все равно льдом покрыто, - надо сказать, вякнул не подумав. С другой стороны, разговоры могут отвлечь вороную, а волки тем временем скроются.

Да уж, чем больше стараешься, тем хуже выходит, - подумал каурый, наблюдая, как Анафема вновь обходит его. В глазах дамы читалось явное недоверие, возможно она даже заподозрила Фаста в чем-то. Вряд ли кобыле будет интересно слушать его лекции по поводу смысла жизни в этом мире или важности сохранения внутри себя таких понятий как "Честь" и "Гордость", однако, в конце концов, можно прибегнуть и к этому. Надо признаться, Лейн был уверен, что вороная просто вновь обойдет его стороной, проронив в его сторону пару словечек, показывая этим, что она вовсе не нуждается в его помощи. Но нарисовалась ситуация куда эстетичней. Опустив взгляд, жеребец начал думать, что же сказать Амафеме, как вдруг почувствовал вновь ее дыхание около своего уха, а зетм услышал ее шепот, совсем недружелюбный, надо сказать:
Фаст, говори в чём проблема быстро, дабы избежать того, что я могу напасть, - губы кобылы изредка похлопывали каурого по краю уха, поэтому он дергал им, даже не понимая, желает ли вновь почувствовать ее прикосновение или наоборот отстраниться от него. Он непонимающе повернул голову к собеседнице, - И мне будет глубоко всё равно, что ты жеребец… - каурый вскинул голову. Еще чего, чтобы он дрался с дамой - да еще и такой симпатичной. Нет, увы он не мог нанести никакого вреда этому созданию, в чем ее и заверил, медленно разворачиваясь на шагу в сторону удаляющейся вороной,
- Боюсь, тогда драка превратится в избиение, ведь я никогда не позволю себе поднять копыто на кобылу, - воскликнул он, а затем уверенно направился в сторону вороной, - И я не считаю, что должен быть наказан за то, что пытаюсь предупредить тебя об опасности! - Кхм, и что он только ляпает? Избиение со стороны кобылы. Да, мы же указывали, что он теряет голову в присутствии дам, но сейчас это происходило как-то по-своему. Было похоже на самопожертвование, но только на словах. Хотя, может от этого Ее Высочеству покажется, что каурый милосерден. С другой стороны, сердце ее холодно, поэтому лучший случай навряд ли настанет.
Вдруг снова звуки издалека - наверное, волки нашли еще какую-то добычу. Это была уже не лошадь, иначе было бы слышно ржание, как ни крути, но для каурого это было сейчас неважно. Ему не хотелось, чтобы хищники даже учуяли запах Анафемы, не говоря уже о том, чтобы начать на нее охоту, как бы странно это ни звучало. Пусть уж лучше на него нападают, а она смотрит. К слову это способ произвести впечатление, - на секунду задумался жеребец, будучи абсолютно уверенным в своей победе. но уже вскоре вернулся к реальности, - Так, о чем это я! - осадил он сам себя, а затем, будто пришпоренный, рванул за вороной, которая не переставала удивлять его своими заявлениями,
-Может ты специально таким образом заманиваешь в поле, - каурый аж потупился. Что? - спросил он себя в мыслях, нахмурив брови. Однако тут же вспомнил, что перед ним-таки кобыла, и не стоит хмуриться в ее присутствии, -Не молчи давай… - с этими словами она уже встала перпендикулярно жеребцу, а он лишь мило усмехнулся, вложив в эту улыбку всю свою доброжелательность,
-Анафема, - начал он, отойдя на пару шагов назад и заботливо посмотрев на вороную. Чем-то она напоминала ему ребенка, который упирается чисто из принципа. Он был почти уверен, что его знакомая просто хочет показать, что владеет ситуацией, а не то, что ей с минуты на минуту надо явиться к озеру. Теша себя этими мыслями, в унисон с ними жеребец подобрал таковые слова, - Я представитель табуна гордых лошадей, а не какой-то трусливой и подлой шайки, - он гордо перенес вес тела на передние ноги, прямо-таки распетушившись, - Да и тем более, если я хочу выманить тебя на поле, почему же тогда я запрещаю тебе туда идти? - он догадывался, что такая тактика вполне приемлема, что-то вроде "от противного", но ему все-таки хотелось задать Анафеме эту загадку. Ему было интересно узнать о ней даже самые мелочи. А так они и время потянут. Однако, поняв, что ему лишь придется снова как-нибудь отбиваться от аргументов, каурый заявил,
-Ну да ладно, как ты знаешь, я явился с той стороны, - он повернул голову в сторону поля, подняв брови и улыбнувшись. Выглядело так, будто он ехидно требовал поле согласиться или спрашивал "Не так ли, милый лесной штиль?" Затем конь вновь обернулся на вороную, все так же доверчиво сказав, - Если я пытаюсь удержать тебя здесь, значит есть на то причины?! - и тут случилось неожиданное - послышался волчий вой. Что он мог означать? Каурый не знал. Он лишь обернулся на звук, выкинув громкое, -Черт! - ибо вой нарастал, помимо него стал слышаться рык и другие звуки. Неужели, двух лошадей заметили?

Вороной так и нравилось показывать себя сильно и стойкой. Но в глазах Фастлейна она все так же оставалась Снежной Принцессой, которая так и ждет, пока сердце ее будет растоплено. Однако, трудно найти подобного кон, если сам же отвергаешь всех, кто рядом с тобой. С другой стороны, Денонсация не доверяет каждому встречному - каурый был уверен, что это уберегло ее от многих бед. Но спасет ли ее упертость от волков? К слову о волках, у вороной были особые требования к предостережениям со стороны Фаста,
-Надо о ней мне сказать, а не юлить от ответа, - объяснила Анафема свою позицию насчет опасности, а затем добавила, - Это такое твоё самопожертвование что ль…. - в ответ на эти слова каурый гордо поднял голову, улыбнувшись, как довольный кот. В этом изречении была доля "обвинения в благородстве", которая и заставила Лейна как-то вновь воспрять духом и вернуться в состояние между "рыцарем" и "нарциссом", в котором обычно, собственно и пребывал. Решив не портить о себе впечатление какими-то левыми слоечками, жеребец просто пронаблюдал за поведением собеседницы. Да. она над ним смеялась, но почему-то каурый не чувствовал насмешки - скорее, это было простое непонимание. Он даже мог предположить, что данное непонимание делает его личность еще интереснее для Анафемы, а значит, ему удается остаться в поле ее внимания.
Изречение жеребца о шайках очень сильно отразилось на состоянии вороной. Фаст даже немного испугался. не обидел ли он Принцессу. Она лишь ответила ему, - Значит ты не знаешь, что такое шайка, мой дорогой, раз так описываешь то, чего не может быть в ней…- каурый фыркнул, закатил глаза, как-то странно улыбнувшись, а потом опустил взгляд, заметив, - А ведь это, между прочим, еще раз показывает, что я не оттуда, - и это был факт.
Дальше последовали усмешки в сторону притворства каурого. Да уж, актер из него был не очень. Другими словами, он был из коней, которым хорошо удавалась роль лишь самого себя, какой вот есть. На ехидные фразы Ее Высочества не стоило реагировать серьезно, ведь это всего лишь последствия ложных подозрений. Упираться могли бы начать действительно в чем-то содействующие, а Фаст, насколько мы помним, ни в чем перед вороной не виноват. Но ему нравилось так с ней играть. То, как умело обманывает себя Денонсация, очень Лейну нравилось.
-Стратегия братец, именно она, - продолжила кобыла объяснять придуманные собою вещи, - Почему бы просто не назвать причину, кой ты меня уже задержал?
-А чтобы ты просто не попала в зубы этим... - договорить конь не успел, ибо услышал вой. Он громко всхрапнул и вмиг оказался рядом с вороной. Она подошла поближе к источнику звука, Лейн, честно, подумал, что она спятила. Но вороная остановилась, сделав пару шагов, а потом позвала какого-то...Сида? Каурый повертел головой, оглядываясь по сторонам в поисках этого сида, а потом хотел сделать шаг вперед, как вдруг чуть на наступил на какого-то лиса.
-Черт, братец, аккуратнее! - злобно воскликнул он, а затем повернул уши и голову к Анафеме,
-Они стороной пройдут, так думаю я, если что, то Сид их уведёт, - жеребец пометался глазами, а потом недоуменно спросил, - Так это вот этот лис Сид? - Лейн посмотрел рыжему созданию вслед, а затем добавил, - Нет, я ничего против не имею, но я думал, что это будет... - каурый задумался. А кто это будет-то? - ...Не лис, - только и смог добавить он, завершая свою фразу, а затем дослушал свою собеседницу. Она любезно намекнула на то, что им лучше удалиться - хоть в чем-то, однако, эти двое мнением сошлись - а затем вдруг сказала что-то насчет шрамов. Конь в недоумении всмотрелся в лицо кобылы. Он и не замечал, что на шкуре этой прекраснейшей особы были шрамы, оставленные хищниками.
- Так это... - немного растерявшись, произнес каурый, а затем, опустив голову и прикашлянув, вновь поднял ее, сказав, - Не могу поверить, что такую прекрасную особу как ты было некому защитить от этих...Шрамов, - воскликнул каурый, заботливо и сочувственно смотря на Анафему. Сам Фаст редко встречал на своем пути хищников, да и шрамов на его шкуре не было. Единственные опасности, с которыми он сталкивался, были другие лошади, но их копыта не могут оставить такие раны, как когти хищных кошек. Вдруг Лейн подумал, как же хорошо ему жилось всю его жизнь, ведь он, по-сути, шагал по этой жизни везунчиком. Отведя взгляд, каурый улыбнулся, добавив, - Даже странно, что такая жесткая жизнь досталась такой милой Леди как ты, а не такому обормоту, как я, - в любой шутке есть доля правды, и Фаст действительно сожалел, что на долю вороной пришлись такие раны. Он догадывался,что пара шрамов - не единственное, с чем лицом к лицу столкнулась кобыла. Сам-то он не с одним вождем за жизнь сразился. Не желая долго зацикливаться на этой теме, вороная ловко перевела разговор в другое русло,
-Пошли, пройдём в обратную сторону к полю, - затем она слегка толкнула своим боком жеребца, и он, улыбнувшись, активно выбежал в рысь, а после уже зашагал рядом с Анафемой активным шагом, воскликнув,
-Надеюсь, на озеро такое прекрасное создание не новые шрамы получать идет?

Фастлейн даже не мог себе представить, насколько они с Анафемой не понимали друг друга. Хотя, правильнее тут сказать, что вороная не понимала каурого, а второй в свою очередь не мог найти объяснения этому. Неужели она впервые видит жеребца, у которого есть гордость? Лейн, честно, не желал даже представлять, с какими хитрыми и подлыми, главное, конями она имела дело до этого. С другой стороны, если подумать, не с такими же ли имел он честь встретиться на жизненном пути? Очнись, Фаст, каждый конь индивидуален, - осадил вновь себя же конь, а затем дождался от собеседницы очередного высказывания,
-Слишком много заботы о той, которую видишь первый раз,  заявила вдруг вороная. Лейн удивленно посмотрел на даму - разве не приятна ей забота со стороны противоположного пола? Тем более, Фаст ведь безо всякого заднего умысла - правда, он один лишь об этом знал, но подозрения Анафемы - ее дело, хотя сам каурый, наверное, тоже бы призадумался на месте собеседницы. В ответ на слова вороной, каурый лишь пожал плечами спокойно и немного задумчиво произнеся,
-Ты лошадь, я лошадь, - он улыбнулся и вскинул голову, весело процитировав, - Мы с тобой одной крови, - он повернул голову к вороной, вновь заглянув в ее сорочий глаз и добавив, - Почему бы мне не помочь собрату? - тут он увидел, как укоризненно смотрит на него кобыла. будто обвиняет маленькое дитя в его наивности. Неужели так трудно поверить, что Лейн доверяет лошадям? Хотя, вороная в этих краях, видимо, местная, а значит ей лучше знать, какова тут жизнь. Но чтобы кони так травились друг против друга - неслыханно.
А я смотрю у тебя вообще нет непися, - от этой фразы - а точнее, от последнего слова в ней - конь обрушил голову вниз, засмеявшись. Он понимал. что никакого негатива слово "непись" не несет, но, черт, до чего же оно было смешное. В попытках успокоиться, каурый вновь поднял голову, спросив,
-Кого-кого у меня нет? - Фаст хихикнул еще пару раз, а после все же нашел в себе силы утихомириться и вернуться к разговору уже в нормальном, спокойном состоянии.
-Он самый лучший у меня, много с ним чего пережили, и блаблабла. - Каурый вновь весело хмыкнул, проследив за тем, как артистично вороная жестикулировала свои действия. Ее актерские способности были потрясающими, Фаст, конечно же оценил их. На эту игру он решил не отвечать, как уважающий истинную актрису истинный зритель ее спектакля.
Когда речь зашла о боевых ранах кобылы, то она была особенно удивлена услышать слова жалости от каурого, а он вновь не мог понять, с чего бы это. Они с Анафемой, похоже, были из двух разных миров, хотя это и притягивало. Лейну хотелось как-то повернуть представление дамы о жизни в другую сторону. Он считал, что она не должна ни с кем сражаться, не ее это дело. За нее должен сражаться ее любимый конь, и именно он должен получать за нее шрамы. Однако, будто оправдывая своего "дружка", который весьма хорошо закрепился в голове у каурого, Анафема сказала,
-Сама виновата, - жеребец аж вскинул голову - да как же так-то? Однако он не успел ничего возразить, а вороная продолжила, - Шрамы нужны, они учат нас, и указывают на наши ошибки, - тут конь хмыкнул, ответив лишь просто,
-А я всегда был уверен, что жеребцы должны быть сильными и сражаться, а кобылы должны быть красивыми и вдохновлять нас, - каурый покачал головой и воскликнул, - И даже не заставляй меня усомниться в этом, - коротко и ясно. Если надо будет, жеребец покажет. Однако, пока рядом с ним существо слабого пола, он точно не даст ей портить свои копыта из-за какого-то бессовестного коня, а уж получать из-за него шрамы - тем более. То же самое и с хищниками, надо ему - пусть жеребцом обедает. Во-первых, не кобылье это дело, простив диких зверей стоять, а во-вторых, если что так, то в жеребце и мяса больше. если, конечно, удастся его завалить. А меня вряд ли удастся, - немного эгоистично подумал каурый, а затем вновь посмотрел на Анафему, которая продолжила свой рассказ, а продолжила она его всякими своими боевыми ранениями. Во время слушания Фастлейн только и делал, что мысленно бранил того, кого не оказалось рядом, когда этой замечательной. пусть на первый взгляд и стойкой, но все же хрупкой и ранимой особе была нужна его помощь. Да уж, много, я смотрю, на наших землях защитников, - подумал Фаст, а после сделал красочное замечание о несправедливости жизни при распределении участи каждого из них с Анафемой, на что кобыла стала упираться еще больше,
-О боги, упаси такие слова как милость от меня, - каурый даже не понял, в чем провинился на этот раз, поэтому просто продолжил слушать, -Поверь, ты не знаешь, какая я на самом деле.  И лучше не узнавать, нечего тебе проблем ещё больше собирать. - жеребец лишь хмыкнул, а после решил ответить вороной вновь одной из услышанных им умных, как ему казалось, фраз,
-Проблемы...Если они есть, значит ты живешь, - и больше на этот счет он ничего не сказал. Не сказать, что Лейн любил лезть в чужие проблемы, однако, если не на другую лошадь, то на кого можно положиться? И если никто не будет лезть в чужие проблемы, как же кто-то кому-то станет другом, без доверия-то?
Насчет шрамов, Ее Высочество выразилась коротко и ясно, -А хрен их знает, - а затем, скажем так, объяснила, - Я уже готова ко всему, что преподнесёт мне жизнь, и так слишком много поведала, да ещё и поведаю. Не первый год на земле живу… - каурый лишь вскинул голову, воскликнув,
- Нет, ну так же нельзя, - заявил он, а затем посмотрел на собеседницу и вновь вернул взгляд в даль, - Вот знай, пока я иду рядом с тобой, никто не посмеет тебя обидеть и тем более, ударить, - пообещал Лейн, после чего даже зашагал как-то раскрепощеннее и увереннее. Он хотел показать в своем лице этакого бойца, рыцаря, который не даст даму в обиду, будет защищать честь той земли, на которой живет, тех лошадей, которые рядом и, конечно же, свои собственные идеалы.Продемонстрировав процентов еще только пять, наверное, своей уверенности, Фастлейн повернул голову к вороной, ожидая ее ответа.

Услышав, как ему казалось, справедливые слова Фаста, кобыла как-то понурила голву, задумалась и вздохнула. Каурый опустил голову за ней, желая заглянуть в лицо, в глаза, будто спрашивая "Что случилось?" Он и впрямь боялся, что чем-то задел вороную. Наконец, она ответила,
-Это ты так рассуждаешь.У меня совсем всё противоположно..Я не стану никогда помогать незнакомым лошадям, даже если это будет жеребёнок, - Фаст недоумевающе гугукнул. Он даже не хотел воспринимать это, как правду, проще говоря, не верил. А Анафема пояснила, - Мы с тобой живём совсем другой жизнью, Лейн, я уже это определила, как только заговорила с тобой. Тебе меня трудно понять, я противоположная сторона всего… - он ненадолго отвернулся, пытаясь подобрать слова. Однако каурый понимал, что не сможет успокоить собеседницу, как бы ему ни хотелось, он не может понять ему, ведь жил другой жизнью, пускай сам и считал место своего рождения обладателем самых суровых условий для выживания. Получается, зря нагонял на себя.
-Может быть... - тихо сказал он, посмотрев на вороную, в точнее вновь на ее голубой глаз. Он считал, что именно он как нельзя лучше показывал ее индивидуальность, - Хотя бы здесь наши особенности не будут играть против нас? - он улыбнулся Анафеме. Подумать только, каурый объединил их вместе. Однако, он считал себя тоже не таким как все, как бы вороная не утверждала обратное. Может, думает он и так же, как все, но вот действует отлично от них. Мало кто смог бы так честно высказывать свое недовольство вожаку табуна, норовясь быть вызванным на бой или даже просто выгнанным, иногда не самым честным способом. Надеюсь, хоть здесь будет не так, - усмехнулся каурый про себя.
-Это твоё мнение, возможно, что многие жеребцы так думают в силу своего возраста, склада ума, - немного задело, конечно же, как это, он, и как другие? Не правда. С другой стороны, сейчас не стоило как-то спорить или красоваться, так как попытки произвести впечатление переросли в душевный разговор. Каурый бы и сказал, что это своеобразная "победа", но ситуация была совсем не та, чтобы заниматься пересчитыванием трофеев, - Понимаешь, у меня такая жизнь была, где приходилось биться за то, чтоб тебе дали свободу, глоток воздуха, чтоб тебя не втоптали в грязь, с самого подросткового возраста, если не с жеребячьего, - каурый лишь вскинул голову и фыркнул. Не думал он, что лошади так могут относиться друг к другу. Нет, он, конечно, тоже бывал в ситуациях, когда побеждает сильнейший, но чтобы кобыле приходилось сражаться. Фаст считал это позором для табуна, и, прежде всего, для избранника лошади. Если он не хочет потерять свою любимую, он должен стоять за нее горой, хотя бы для того, чтобы ее жизнь не превратилась в ту, в какую превратилась жизнь Анафемы, - Мне самой нравится драться, провоцировать на драки, у меня вызывается чувство восторга, когда дерусь, - после этого каурый не стерпел, он вновь задрал голову и резко заявил,
-Все не могу понять, где же твой жеребец находится все это время? - он поводил ушами, словив себя на мысли о том, что, к слову, здесь его сейчас тоже нет. А если Фаст ее украдет - гумаными способами, конечно - он, небось, даже не заметит? Раз уж он позволил своей даме просто так зарабатывать шрамы при живом...Нем. Лейн редко встречал такое отношение коня к противоположному полу, но оно его раздражало. Какой же он жеребец, если не может защитить свою честь и любовь?
На слова о проблемах Анафема ответила весьма милой шуткой. Каурый лишь посмеялся над ней, а затем отвел взгляд, посмотрев на снег.
Все-таки ему очень хотелось доказать Анафеме, что жизнь не так уж и ужасна, как она думает, хотя бы если рядом с ней хорошие лошади. Может, ему удастся стать для нее этаким "хорошим и правильным конем", который будет защищать, скрашивать ее серые дни, чтобы вороная не чувствовала себя так одиноко и грустно. Хах, интересно, что бы это могло значить, независимый боец-Фастлейн, - где-то в глубине души Фаст понимал, что его эти затеи вскоре будут гореть не с такой силой, однако чем больше времени Фас был рядом с Анафемой, тем меньше ему хотелось ее покидать.
-Это конечно, как его, приятно, но я сама могу обидеть и ударить, если захочу, но это хорошо, когда рядом есть тот, кто может защитить, - вороная противоречила сама себе, что не могло не заставить Лейна улыбнуться. Он добродушно посмотрел на кобылу - все-таки она нуждалась в чужой поддержке, как бы не утверждала обратное (вновь). Каурого это лишь вдохновляло на то, чтобы ей помогать,-Ты не знаешь, какие я совершала вещи, думаю, у тебя бы уже челюсть бы отвисла, - каурый лишь засмеялся, а затем воскликнул,
-Так и быть, верю, - с улыбкой промолвил конь, взмахнув хвостом и посмотрев вперед. Лес кончался, вот они уже выходят на поле. Фаст остановился, а затем спросил, - Ну что, куда же нам идти, моя Путеводная Звезда? - увлекся, теперь мог на ходу хоть пэмы противоположному полу сочинять. Это было своего рода вдохновение, оно посещало его, когда кобыла немного открылась ему, но в ней еще остается загадка. Это заставляло интересоваться ею, иногда очень даже сильно. Но пока что предшествующий душевный разговор сдерживал коня, он просто был веселым, даже не возбужденным. Это было очень странно - хотя, с другой стороны. на душе так легко.