Я медленно вышагивала вдоль тенистых деревьев. Воздух был прохладен и чист. Солнце уже давно спряталась в горных пещерах, а на смену ему пришла луна. Этот серебристо-белый диск был прекрасен и освещал мне узкую тропу, которая вела меня вдаль.
Вокруг меня стояла тишина…Порой, можно было услышать  крики ночных птиц и даже одинокую песнь волка. Мне стоило бы одуматься и ускорить шаг, ведь кто знает, одинок ли тот волк? Может он заметив добычу, созывает своих дружков? - Неет…он слишком далеко от меня,- промелькнула мысль в моей голове,- вой  приглушен и отдаётся эхом от замерзших гор. Все эти мысли наполняли  душу не понятной радостью и покоем, заставляя забыть о проблемах и невзгодах, что так часто стали посещать эти земли.
Я всё шла…мои внутренние часы давно остановились, устав давать отчет о днях. Я не знала, как долго находилась в лесу. Все эти мощные стволы деревьев, их могучие ветви,  внушали благоговенье и заставляли затаить дыхание, дабы не нарушать всю прелесть этой картины. Тяжелые копыта с глухим стуком ударяли о землю, из-за ночной прохлады, земля была твердой, но всё равно оседала под тяжестью копыт. Большое сердце бешено гоняло кровь, пытаясь согреть, уже и без того замёрзшее тело. Тихий стон невольно вырвался из моего горла… И вот глухой удар. Я без сил свалилась на ледяное одеяло, и готова была принять свою участь. В глазах постепенно начало темнеть еще больше, я стала проваливаться в пучину вечного сна…
- Что это? Громкий крик черного ворона вырвал моё сознание наружу, в мир живых. Это был Эсхил…мой Эсхил! Он лениво ширял в небе, всё наматывая круги. Я медленно подняла голову. Птица вскрикнула еще раз. И вот он приземлился около меня. Большая, красивая, хищная птица с продолговатым клювом, черными глазами и острыми когтями. Он медленно подошел ко мне. Ядовито впился глазами в моё исхудалое тело и… молниесно схватив за гриву начал подниматься ввысь. И дураку понятно, что четырёхсоткилограммовую  тушу лошади ему не поднять, но он ясно дал понять, что я должна встать. Подчинившись воле птицы и заставив своё тело подняться, я немного пошатнулась, но смогла удержать равновесие. Птица выпустила мою гриву и полетела вперед, громко крича. Я посмотрела на ворона и последовала за ним.
Хищник вел меня около часа через густые заросли кустарников и вековых деревьев. Далеко он не отлетал, давая мне возможность видеть его и следовать по пятам. Еще через  час, пред моим взором была открыта неимоверной красоты, картина. Полуразрушенный город… Лес стоял вокруг него непроходимой стеной, надежно защищая и пряча… Я окинула всё взглядом  и заметила еще одну лошадь. Черную и властную, но та стояла ко мне спиной, и я не могла хорошо рассмотреть черты мордочки. Ворон вновь издал пронизывающий крик и пролетев над лошадью, снова вернулся ко мне и нагло уселся на спину. Вот тогда я поняла. Этот проказник, привел меня сюда не просто так…

Но бесспорно остаются с нами те,
Кто не даёт пробраться пустоте
В наш мир загадочный и чуткий,
Цвета ясной незабудки.
Цветочный луг, кровожадные зайцы и двое собеседников остались далеко позади. Послышался ветра призрачный вой, он горько завывает свою жалобную песню и тут же подлетает к старой ольхе, в диком, радостном веселье скрежеща  по коре. И не понять бывает нам порой зачем же он дергает за плечи, или борется с судьбой, задувая яростный огонь костров и провожая прах наших предков по дороге к небу. И лишь ему известно, насколько я люблю в мечтаньях пребывать, от мира внешнего скрываясь, от всех, с кем неохота иметь ничего общего, и предаваясь особым размышлениям. И ссорам, ссорам со своей судьбой, ведь часто нам не понять во благо ли нам её решение или во вред. Особенно, когда так сильно хочется отказаться от участия в её затеях. Но вскоре осознаёшь, что тем, кто сидит выше тебя и наблюдает за твоей жизнью подобно режиссёру, виднее. И преодолевая их испытания один за другим, ты обеспечиваешь себе счастливую полную жизнь, построенную твоими собственными усилиями, где не будет ни преград, ни сожженных мостов, ни текущих крыш, ни одиноких ночей. Но каждый видит своё счастье иначе: кто-то видит его в объятьях любимого или любимой, когда на ухо шепчут нежные слова, а кто видит счастье в победе…над жизнью, над жестоким миром и желают рука об руку с судьбой руководить всем этим миром. Недавно и я спрашивала себя о местонахождении моей судьбы и смысле счастья в жизни. Может, стоит наконец сдаться похотливому амуру и отдастся во власть мнимой любви ,но сколько нужно перейти хребтов, убить соперниц и разбить сердец, чтобы на земле остался лишь он один – тот самый милый, не отвернувшийся от тебя во тьме. И это счастья…нет, любовь не так уж хороша, как её описывают в романах. Может наступить время, когда она поворачивается к тебе стороной лжи и обмана.  И я любила и была любима, и предали меня в тот самый первый час, сказали, что я красива, но есть, что поумнее будет-то меня. А ум…вот этот «ум» – нет. не мудрость и не хитрость. Вот этот «ум» собой манил лишь легкомыслием и похотливостью.  И хоть сердце говорит, что в этот раз всё будет иначе, сомнения всё же остаются. А если я спрячусь за каменной стеной и стану злостной и лживой, и лесть будет течь рекою, чтоб мир сей жестокий и крушимый, не смог запятнать мою честь. Но что же проку от подобного существования? И буду я одна, и будет он один, в чьих руках оставлена судьба моя. Нет! Такая перспектива меня не устраивает. Моя душа уже давно желает одного главного счастья, единственной радости, которой может обеспечить жизнь, одарив тебя покровом материнства. <…>
Рыжая отвлеклась от внутренних дискуссий, когда услышала фырканье лошадей и стук копыт о безучастный каменный пол. Она была настолько погружена в беседу с собой, что не заметила, что уже давно прокладывает себе дорогу среди молчаливых сооружений странного вида, среди которых она должна была найти того, к кому она обещала однажды присоединиться. Две вольные чёрные птицы облачённые в шкуры лошадей, обдумывали дальнейшие действие среди древних колонн. Подойдя ближе, Адель поклонилась жеребцу, к кому испытывала глубокое уважение, не вспомнив ещё причины появления подобной привязанности. А после поприветствовала и кобылу, с которой уже пересеклась в пути.
- Здравствуй, Легион. Я пришла, как и обещала. Доброго дня, Либретто.

Время. Оно словно быстротечная река уносит твои года в прошлое, а прошлое – оно остается где-то в пустоте, которая пожирает твои мечты, мысли, сны, воспоминания и все, что было с тобой всего лишь мгновение назад. Правду говорят: жизнь – это мгновение. Мы с каждым днем теряем что то, обретаем что то, жизнь уходит, время ее уносит, и порой мы успеваем опомниться, когда поздно, когда момент упущен, когда жизнь прошла…
Ветер все еще трепал мою длинную, вьющуюся, словно волны моря гриву, которые небрежно свисали с одной стороны. Я любил это место, я мог часами проводит в развалинах древнего города, стоя и смотря вдаль, где море и горизонт, будто туда все уходило, будто тот горизонт и был та пустота, которая забирает сны, мечты и саму жизнь. Я бы хотел, что бы когда покину этот мир, то мое тело унесло в море, что бы кости канули ко дну и были навеки погребенные в пучине синего моря.
Вздохнув, я отвел уши назад и посмотрел на птицу, что издала крик и села мне на спину. Услышав приближения лошади, я обернулся и увидел рыжую кобылу, что подходила ко мне. Я знал ее, это была Адель, кобыла из моего табуна. Она была вежлива, я мог ей доверять, уголки моих губ слегка дернулись в легкой улыбке, сделав легкий поклон головой в ответ на ее, я поприветствовал даму.
- Здравствуй, Адель. – я слегка запамятовал, что я просил ее, и слово «как и обещала» вызвали у меня неловкость, ведь если обещала, то она выполнила обещание, а вот что я просил – я забыл. Глаза метнулись на Хару, он понял мой взгляд, но лишь самодовольно улыбнулся, будто насмехался надо мной.
- Пернатая нечисть.. – фыркнул я в него и дернул головой и плечами, от чего птица резко замахала крыльями, взлетела и снова приземлилась мне на спину.
- Как ты? Все хорошо в табуне? А то все разошлись, пока все тихо, но терять бдительность никогда нельзя.. – молвил я грубым голосом. Звук, что резко пронзил мой слух эхом отозвался среди старых колон, что остались от великих зданий, которые стоили некие люди, иной вид, нежели лошади, слегка странные, мне не доводилось встречать людей, но достаточно много знал о них. На лбу появились складки, я настороженно взглянул в сторону, откуда показался силуэт лошади, ветер донес его запах, он был чужой мне. Незнакомец что то промолвил, но что я не разобрал. Молчание напрягало, словно кто то натягивал невидимую стрелу и сейчас она в кого то вонзиться.
- Легион. – коротко и ясно представился я и слегка кивнул, оставаясь настороженным, я не сводил с жеребца своих черных глаз, наблюдая за каждым его движением.

Я стояла на своем месте. Ветер всё так же хлестал холодными потоками, от чего мои лаза начали слезиться. Я старалась не обращать на это внимания. Черный жеребец,  повернув голову в мою сторону, недовольно фыркнул. Спустя пару минут сильный порыв ветра, привел вороного в чувства, он словно опомнившись, сошел со своего «пьедестала» и направился ко мне. Близко он подходить не стал, мало ли, вдруг я сумасшедшая или бешеная?  Неприятный осадок камнем упал на сердце. - А чего я ждала собственно, что мне вот так сразу возьмут и обрадуются? Со звонким смехом и улыбкой на пол мордочки? Ага… Не надолго повисло молчание. Ветер не переставал трепать и без того в ужасном состоянии гриву. Я уже хотела развернуться и податься снова в лес, как жеребец подал голос. - Что тебя сюда привело. И этими словами, мой порыв вернуться в лес и умереть, был приостановлен. Я молча смотрела в холодные и пустые глаза вороного. Ответ мне не нужно было долго придумывать, я не любила врать, а правда была проста и заключалась всего в двух словах: - Мой ворон. Да, это было всё. Вся правда заключалась всего в двух словах. Я не знала, как этот жеребец отреагирует на мои слова, по этому, я застыла в безмолвном молчании.

Спустя пару минут на горизонте появилась рыжая исхудалая кобыла. Запах был мне хорошо знаком, и я её узнала. – Адель, - машинально, её имя всплыло в моем сознании. Она стала приближаться, и я заметила, как на морде вороного расползлась улыбка. Она не была горькой или радостной, не была сексуальной или отрешенной, она просто была добродушной… Теперь, я поняла что он её тоже знает, но укол ревности всё равно был ощутим. Когда рыжая подошла, я услышала вот что:  - Здравствуй, Легион. Я пришла, как и обещала. Доброго дня, Либретто. Да, я сразу поняла что «Легион», это был тот самый жеребец, который стоял предо мной в гнетущем безмолвии. – Красивое имя…, - подумалось мне.  Затем, до меня начал доходить смысл и других произнесенных ею слов. – Пришла, как и обещала...Они сто, договаривались о встрече? Видимо – да, иначе она бы этого не сказала. Услышав своё имя, я немного приободрилась. Его уже давно никто не произносил, и я начала отвыкать от него. Но голос кобылы на нём дрогнул и прозвучал не более, чем деловито. Это вызвало смешанные чувства. Я была, и рада, что меня вспомнили, но так же была и расстроена её тоном. Холодным и отрешенным… Я не стала ей ничего говорить, я не знала, смогу ли я издать хотя бы один звук. Я лишь устало склонила голову в знак приветствия. Но на то, что бы  вновь поднять её, сил понадобилось на много больше. 

Легион  ни как не отреагировал на произнесенное устами Адель, моё имя. Жеребец был полностью поглощён новой встречей. У них завязался диалог. Я не стала вникать в смысл их слов, но кое-что ударом грома просочилось в мой мозг. Она перед ним отчитывалась. Я не хотела думать о плохом, так что решила, что он просто занимал уважаемую должность в их общем табуне, и Адель по привычке докладывает ему о положении вещей. Жеребец всё внимал новую информацию, изредка задавая встречные вопросы.  Я не считала нужным мешать из диалогу, так что, осталась просто мрачной фигурой на тле природы. Мой взгляд был прикован к распёкшемуся до красна солнечному диску, который, уже начинал уходить под воду. Я не думала ни о чем. Просто слушала последние удары своего сердца.

Ветер принес новые известия. Мы не одни. Снова. Дымчатый жеребец приближался к нашей «группке». Я лишь молча наблюдала за новым силуэтом.  Было видно, что лошадь использовала все свои жизненные резервы еще в середине зимы, а теперь он, утомленный жизнью, искал покоя. Вечного. Подойдя к нам, жеребец сказал лишь: -  Moriture te salutant. Смысл этих слов эхом отражался в моем сознании. Он подтвердил мои догадки. Он искал покой. Легион, видимо не разобрав слов жеребца, или же не захотев их слушать, лишь коротко отбрил на автомате: - Легион. Его голос был холоден и строг. Я терялась в догадках, кем он был (или есть), что у него такой тон? Я не знала.

Так же, я задумалась, стоит ли мне обратить на себя внимание этих троих. И решила, что нет. Я просто буду молча глазеть на них до тех пор, пока они не примут решение двигаться дальше. А я…я буду смотреть им в след. И в момент, когда я молча произнесла эти слова в своём сознании, Эсхил, сильно впился когтями в мою спину. Но голос я не подала. Не хотела. Я лишь сильнее стиснула зубы, и молчала. Ворон, увидев, что я не собираюсь что-либо делать, начал нагло и очень громко каркать…

Тёмный рыцарь с мрачной тенью, следующей за ним по пятам, вечный герой моего рассказа и моей жизни. Всё в нём восхищает меня: и безмолвное молчание перед лицом опасности, неясности и когда же он раздражён, и то спокойствие с каким он воспринимает все неожиданные обстоятельства, будто бы он изначально знал, что так оно и должно быть. Он просто принимает свою жизнь во всей её красе или уродстве, не задумываясь над изменениями, которые он бы желал совершить. Он просто живёт, не задумываясь как, не беспокоясь о последствиях и завтрашнем дне. Уснув он вечным сном, и то не заметил бы особой разницы, даже голод и жажда очень редко терзают его мысли – они стали обыкновенной привычкой его поведения, которые со временем перестаёшь замечать.
- Боско. Поклоном ответил он на приветствие вороного жеребца, не склоняя головы в ответ. Глаза пристально рассматривали его, но безмолвное спокойствие его души, подало ему идею, что с этой личностью он никогда не встречался ранее. Сказать по правде, то и не удивительно, так как уже несколько полнолуний блуждал по землям, которые не вызывали в нём никаких воспоминаний или ассоциаций. Это место мало чем отличалось от других, кроме слабого любопытства, которое породили странные сооружения и количество чёрных птиц сующих туда-сюда подобно теням. Он проследил взглядом за одной из них, подумав о том, какие же они странные создания.  Его мысли были чем-то заняты, но крик орла заставил его обернуться на единственное жеребца, что пребывал здесь до его появления. Его сильно удивило та связь, что была между птицей и лошадью. До сих пор ему не доводилось видеть подобных союзов. Хотя, если честно, то его опыт в этой жизни сводиться всего лишь к нескольким месяцам.
Рыжая кобыла спасла его от невежливого пристального разглядывания. Тон её был холодным, но не агрессивным. Догадываясь, что такое отношение могло быть вызвано её привычкой вечного недоверия ко всем незнакомцам, а может она просто не любит говорить с теми, кого не знает. Но тогда, зачем вообще заводить разговор? Загадка. Он спокойно ответил ей, что его появление было обыкновенной случайностью, что он уже давно блуждает по землям в беспамятстве, просто проживая свою жизнь. Про себя заметив: «лишённую всяких ценностей». Но с кобылы уже достаточно того, что он сказал так много.
Гневный крик птицы заставил его обернуться, чтобы заметить, как одна из этих бестий яростно впилась когтями в кожу вороной кобылы. Она упорно раздирала её острыми концами своих пальцев, и были уже заметные блестящие полоски крови. Он с удивлением посмотрел на кобылу, чьё выражение отражало боль и примирение со страданием. Не задумываясь, он подошёл, чтобы мордой отогнать вредителя. Затем строго спросил незнакомку: Зачем же вы молчали и терпели?

А я? А что я… Я только лишь высказал вслух: «Как глупо!». Но это само собой никто не услышал. И слегка взволнованный странным шорохом и шипением подле камня, с которого я наблюдал картину, продолжил любоваться ходом истории.

Я спокойно сидел на камне, наслаждаясь ласковыми лучами весеннего солнца, и , напевая весёлую песенку под нос, размышлял о чём-то своём. Лошади в молчании прогуливались среди развалин. Мой друг был спокоен, но нельзя было не заметить, что его чем-то заинтересовала вороная особа. Он временами пристально её рассматривал, а потом погружался глубоко в себя. Мне оставалось лишь качать головой и нашептывать молитвы, чтобы на него не напала ежевесенняя хандра. Вот уже птицы защебетали и летают над лугом там, на склоне горы, за мили отсюда, когда как здесь лишь шумные стражи, заботящиеся лишь о своём брюхе. Но спокойствие, которое царило среди стада было заразительно, и я поддался искушению расслабиться и немного помечтать.
Недолго царили тишина и покой, я был настолько погружён в себя, что не услышал шагов новой лошади, и её внезапное появление испугало настолько, что я чуть не свалился с камня, на котором сидел. Боско тоже резко обернулся и с удивлением разглядывал новую особу, как диковинку какую-то. Мсл: Что за странная девица.. Что за шум, а драки нет? Он не сразу заметил её, а когда её присутствие было обнаружено, то кобыла уже начала свою речь, половину из которой его мозг не успел уловить. Он так и не понял пока к счастью или нет. Но он одернул себя за грубые мысли, хотя с причиной такого поведения он согласился – не очень ему удавалось общение с теми, кого он не знает.
- Доброго дня. К чему драки и ссоры? Моё имя Боско, будем знакомы.
Он сделал несколько шагов к пегой, внимательно изучая пятна на её теле, таинственно при том улыбаясь, будто замышлял плутовство или играл в какую-то игру, правила, естественно, известные лишь ему.

- Байларина. Интересное имя.
Он смаковал каждый звук от её имени, чтобы понять нравится ли ему звучание или нет. Интересное да, в его форме было что-то очень необычное, вызывающее любопытство, но что-то явно отталкивало жеребца в созвучии этих четырёх простых слогов. А может он спутал это чувство с безразличием? Он особо над этим не задумывался, его удовлетворил факт, что он её не знает и не знал, так как её образ и манера говорить не вызывает даже слабых проблесков эмоций или воспоминаний связывающих их прошлое.
Мне было тяжело наблюдать за ним и ходом его мыслей, так как уже давно чувствую, что мой друг слишком зациклен на разгадке своей памяти, а точнее её утери. Но я уже давно не видел искренней улыбки на его губах и жизнерадостному блеску его глаз, которые с воодушевлением глядели в будущее. А ведь до всех тех не таких ужасных, но важных событий, он всегда был огнём, зажигающий сердца и воодушевляющий души к жизни. А ту любовь, что он испытывал к своей семье, завидовали иметь многие. Впрочем, зависть к добру никогда не приводит, и часто обе стороны страдают. Жаль, что он меня не слышит и не чувствует, иногда хочется дать такой хороший пинок под зад, чтобы мозги встали на место.
- Мне неизвестно имеет ли на эти земли кто права. Не стоит нервничать, так как четверо не особо многословных лошадей в Богом забытом месте особой опасности не должны представлять. Как Вы сами-то здесь очутились?
Боско пытался выглядеть заинтересованным, ведя светскую беседу, но явно нервничал, так как не особо понимал, что должен делать или говорить. Он изредка посматривал в сторону окружающих, изучал очертания камней и след подков на траве, пытаясь хоть чем-то отвлечь свои мысли.